Моя родословная

Зарыты в нашу память

 навсегда

И даты, и события, и лица.

В. Высоцкий

            Родословная семьи подобна огромному дереву, на котором не сосчитать листьев. И всё, что мы делаем доброго, прибавляет ему сил. Но всякое дерево имеет свои корни. Без корней его повалил бы даже несильный ветер. Человеку надо знать свои корни, и всё сразу станет необыкновенной красоты, наполненной в веках. О своих предшественниках мы будем рассказывать детям с особой гордостью. А главное, история семьи сохраняется на долгие годы. «Ведь жизнь – не те дни, что прошли, а те, что запомнились», - сказал П. Павленко.

            У меня есть прабабушка. Это очень интересный человек. Она добрая, заботливая, хорошая хозяйка. Но самое удивительное – ни дня не может прожить без работы.

            Однажды зимним вечерком, когда бушевал вьюга, а в печи потрескивали дрова, прабабушка вязала, а я скручивала нитки в клубок.

            - Бабуля, а расскажи, как ты жила, - попросила я.

И вот, что она поведала мне о своей нелёгкой судьбе: «Мой тятечка, так ласково мы звали отца, Сергей Афанасьевич Бровкин родился в 1895 году в деревне Щучьей Челябинской области. В многодетной семье он был восьмым, последним ребёнком. В империалистическую его призвали на службу. Изрядно потрепав «германца», досыта понюхав пороху и покормив в окопах вшей, он вернулся домой. Царь отрёкся от престола. На Урале, как и во многих местах России, вся власть перешла в руки Советов.

            Вскоре отец женился на красавице Прасковье Фроловне Тимофеевой из той же деревни. Старшие братья отдали молодой семье отцовский дом. Гражданская война обошла его стороной. Чтобы быть ближе к земле, родители переехали в заимку Ляютино. На брошенной земле тятя построил землянку, а затем дом, в котором не пришлось пожить. Распахали целину, построили помещения для скота. Стали сеять рожь, пшеницу, овёс, лён, выращивать овощи. На неудобных землях пасли скот. В хозяйстве имелась своя молотилка, но со стороны работников не держали, земли брали столько, сколько могла обработать наша семья. С детских лет мы приобщались к крестьянскому труду. Питались хорошо. На столе были свой хлеб, молоко, мясо, яйца, зелень.

            Тятя, мама и старший брат с утра до позднего вечера работали в поле. Зимой, после работы, зажигали большую керосиновую лампу и вечеровали. Мама сама ткала холсты, учила нас, девочек, прясть и вязать. Тятечка с мальчишками шили одежду и обувь. В зимнее время все дети были одеты в тёплые полушубки, на ногах катаные валенки.

            Казалось, так будем жить всегда. Но в декабре 1929 года пришли активисты. Всё, что было у нас, отобрали, - тяжело вздохнув, промолвила бабушка. Вытащили сундуки с вещами, из ларей выгребли муку, забрали бидоны с маслом, картофель, овощи, мясо. Всё вывезли на лошадях. В ссылку отправили ни с чем. К землянке подогнали лошадь, запряжённую в сани, на санях стоял короб, в котором мы и поехали в ссылку.

            Долгим и трудным был этот путь, - бабушка украдкой смахнула слезу. Привезли в тайгу, в непроходимый лес, заблудиться в нём было не мудрено. Жилья не было. Для того, чтобы выжить, стали пилить лес и выкорчёвывать пни для постройки барака. В нашем бараке стояла печь, и многие приходили к нам из других бараков погреться. Вдоль стен были расположены нары.

            Тятечка утром уходил на работу, а вечером достраивал барак. Было время, когда мне приходилось собирать милостыню, - утерев слезу, сказала бабушка,- чтобы выжить. В 1932 году образовалась артель «Верный путь», а после колхоз. Тятя обосновался в кузнице, мама помогала ему молотобойцем. Ссыльные семьи жили дружно, помогая друг дружке. Мои родители в то время смогли купить корову, но она принадлежала четырём семьям. Мы доили её по очереди, через определённые дни. Я ходила со старшим братом на рыбалку. Рыбу носили силками, которые делали сами.

            Через несколько лет построили школу, куда я пошла с десяти лет, но училась всего-навсего три года. Больше не было возможности продолжать учёбу, - с лёгкой горечью пояснила бабушка. - Стала работать няней.

            Заканчивался 1937 год. Морозной зимней ночью, когда все спали, к нам приехали коменданты и забрали тятечку. Для нас это была страшная трагедия. Мы ничего не знали о нём. Жизнь без любимого тяти была в тягость, - горестно прошептала она. – Мне снова пришлось идти в няньки. Ежемесячная зарплата была тридцать рублей. Все деньги шли на проживание семьи.

            А потом была война. Меня отправили работать в леспромхоз. Там мы спасали пилорамы от воды. Затем работала на лесоповале. Зимой лес пилила, а летом его грузили на баржу. В начале войны ссыльных на фронт не брали. Только в конце 1943 года моих братьев призвали в армию. Кузьма погиб в 1945 году, похоронен в Польше, а Георгий вернулся с войны израненным.

            Когда братья воевали на фронтах Великой Отечественной войны, мама, набравшись смелости, спросила у коменданта, где наш тятечка. «Он враг народа», - был ответ. И только в 1997 году на мой запрос из Тюмени пришёл ответ, что Сергей Афанасьевич Бровкин был осуждён и расстрелян 21 января 1938 года, реабилитирован в 1960 году.

            Наступили послевоенные годы. Я вышла замуж. У меня появилась собственная семья. Родилось четверо детей. В 1953 году с мужем приехали в посёлок Шеркалы, в котором прожила уже пятьдесят два года».

            Моя прабабушка имеет несколько  медалей: «Медаль материнства», «Ветеран труда», «Медаль за доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 г.г.».

            Слушая всё это, я думала. Что не каждый сможет вынести такое и остаться человеком. А моя прабабушка смогла, выстояла и ни на кого не держит зла. И становится понятно, что корни – это то, чем мы жили вчера, год, сто, тысячу лет назад. Это наша история. Это наши деды и прадеды. Это их дела, выраженные во всём. «Давайте же будем помнить об этих корнях, - сказал С. Викулов. - Почувствуй стык времени плечами. Ведь ты всего лишь знак кольца в цепи, которой не предвидится конца!»